Оказывается не так просто быть поэтом, а женшине - вдвойне трудно...

Фариза  Онгарсынова в своих стихах рассказывает о женских переживаниях. 

У каждой несчастной судьбы своё горе, своя не состоявшаяся любовь. 

Откровение женских мыслей показаны без прикрас. 

В ее стихах  и смех, и слёзы, и надежда на простое женское счастье.

Весна ниспослала такой чертовщины:

Какие-то мимо ходили мужчины,

Какие-то вздохи дудели в дуду,

и птицы свистели в прозрачном саду.

Весна ниспослала ту первую встречу,

нам пух тополиный садился на плечи,

от каждой пушинки меня уберечь

хотел ты, сдувал их и стряхивал с плеч.

И руки меня легче пуха касались,

и ночи короткими слишком казались.

А днём не краснеть было просто невмочь -

так громко сердца вспоминали про ночь.

Бывал ли ты близко, бывал ли далёко,

все люди меж нами ходили под током.

Был даже завистник влюбиться готов,

и множество было растопленных льдов.

А то, что словами весна не воспета…

Других времён года достанет на это.

Мы рай повидали, и каждый готов

любовь прославлять, как отеческий кров.

Предчувствие не балует. Не обещает,
а я молю о встрече, о пощаде…
О, сколько может чувств перемолоть
жить жаждущая плоть?
Покой мой в спину молнией убит.
Зачем стучит обугленное сердце?
Зачем душа голодным волком воет?
Одна.
Давно давно нас было двое…
Так растравляют раны солью с перцем.
Кощунственно глумленье стольких бед,
галлюцинируют, приводят привиденья,
минуты сна лишают, мига бденья -
всё прозябанье обращает бред.
От тех счастливцев, что живут вдвоём,
я отличаюсь, как слеза от смеха.
Куда бежать мне от себя?
За окоём?
Но одиночество -
оно мне не помеха
делить с тобою каждый полувздох,
носить тебя, как тёплый плод под сердцем…
О, в зарослях тоски мой ум заглох.
Когда же тучи надо мной рассеются?
Взгляд - острый меч,
душа горит огнём -
рука бессильна, как батыр в верёвках.
Я плачу, будто нынче недруг ловкий
мой край пленил, хозяйничает в нём.
Бьюсь грудью о буранную беду,
плетусь и падаю, а ты недосягаем…
Как эту муку с жизнью сопрягают?
И сколько мне идти, пока дойду?

Роднит обида и с тобой и с песней.
Как сохнет горло и горланит боль.
Я зубы стисну так, что сердцу тесно…
Мой друг молчание понять изволь!
Молчу, молчу на все лады,
молчаньем отозвался ты.
Пора лететь тебе навстречу,
пора людской согреться речью.
Познать обиду и прощенье,
познать тревогу и покой.
Такое вечное вращенье
любви с тоской.

Надменность отступает, я и рада -
люблю толпу, прильнувшую ко мне.
Как тесно, как светло гореть в огне -
вот утешенье - большего не надо.
Блажен и тот, кому рассудок дан
от первозданности, природности творенья.
Ночь - это врат заветных сотворенье.
Луна свела светило дня в зиндан.
Я радуюсь, слыву за чудака.
Кто потрясён - глазам своим не верит,
а кто грядущее спешит саженью мерить,
взгляд захребетника пихает, как клюка.
Но ты сошёл ко мне, нет, снизошёл,
и понял, как я создана природой,
и вырвал душу из толпы бесплодной,
и обрядить её пытался в шёлк.
Душа не выбрала кого-нибудь -
она свободна в радости, в напасти.
И что ей ночь, что временные страсти,
когда и вечность слишком краткий путь.

Перевод Т. Фроловской